Ожидая встречи с Джероном Ланье в углу вестибюля стильного отеля W рядом с Юнион Сквер в Манхэттене, я невольно вспомнил шпионские романы Джона Ле Каре. В таких повестях как «Такой же предатель как мы» [The Spy Who Came IN From the Cold] всегда присутствует призрак «крота», предателя, подсадной утки, двойного агента. Находясь в самом логове какого-то идейного сообщества, он становится противником той идеологии, которой некогда был горячо предан.
Именно это случилось с Джероном Ланье и той идеологией, в создании которой он принимал непосредственное участие. Речь идет о футуризме в стиле «Веб 2.0» – цифровой утопии, которую он сегодня называет не иначе как «цифровой маоизм», обвиняя «интеллектуалов Интернета» и таких гигантов как Facebook и Google в том, что они суть «шпионские агентства». Ланье был одним из создателей сегодняшней цифровой действительности, но теперь он хочет ниспровергнуть «коллективный разум», как некоторые именуют Всемирную паутину, до того как она поглотит всех нас, разрушит политическую дискуссию, экономическую стабильность, человеческое достоинство и приведет к «социальной катастрофе». Джерон Ланье стал «отступником» и безжалостным критиком футуристической реальности в духе «Веб 2.0».
Чтобы понять, каким серьезным дезертиром является Ланье, нужно знать его досье. Как пионер и пропагандист технологии виртуальной реальности (опыта, смоделированного компьютером) в восьмидесятые годы, он стал рок-звездой и цифровым гуру Силиконовой долины. Впоследствии Джерон прославился огромной копной дредов размером с большую корзину, фальстафским животом, своей одержимостью экзотическими азиатскими музыкальными инструментами и даже крупным контрактом со звукозаписывающей студией, решившей выпустить альбом с его музыкой в стиле классики модерн (как он потом рассказал мне, однажды он «выступал на разогреве у Дилана»).
Джерон Ланье – яркая и безумно одаренная личность. Ему было немного за 20, когда он помог превратить виртуальную реальность в повседневную действительность.
Джерон родился и вырос в узком кругу утопистов из Силиконовой долины первого поколения и провидцев искусственного интеллекта. Он вспоминает, как они собирались в «ветхих бунгало у речки в Пало-Альто». Ланье помогал снимать эти бунгало в середине восьмидесятых годов на деньги, которые заработал на удачно изобретенной видеоигре «Лунная пыль» [Moondust]. И там же он начал конструировать машины виртуальной реальности. В своей местами провокационной и проницательной диссидентской книге «Ты – не гаджет» [You Are Not a Gadget] он вспоминает одного из участников этих первых мозговых штурмов, которые он считает одним из самых интересных событий, происходивших тогда в мире. Совместными усилиями эти цифровые футуристы помогли разработать интеллектуальные концепции, сформировавшие то, что сегодня нам известно под именем «Веб 2.0» – «информация хочет быть свободной», «мудрость толпы» и тому подобное. Когда в начале нынешнего века остальной мир начал переходить на Веб 2.0,
Ланье выступил против собственного изобретения. В большой статье, опубликованной в журнале Wired под названием «Половина манифеста», он раскритиковал мысль о том, что «мудрость толпы» приведет к восходящему на заоблачные вершины просвещению. Существует не меньшая вероятность того, доказывал он, что эта толпа деградирует до уровня примитивных онлайновых линчевателей. Ланье стал жесточайшим и самым авторитетным критиком нового цифрового мира именно потому, что вышел из его «логова». Он был еретиком, отступившим от той идеологии, культуры и «секты», которую помог основать. По сути дела, он выступил против себя самого.
***
Несмотря на отступничество, он все еще в игре. Люди хотят знать его мнение, даже когда он обрушивается на них с критикой. Он по-прежнему участвует в нескончаемой череде конференций – от Давоса до Дубаи, от фестивалей SXSW до лекционных видеоконференций на сайте TED (TED Talks).
Ланье сообщил мне, что после нашей встречи и беседы он должен выступить с основным обращением на ежегодной встрече Фонда Форда на периферии Манхэттена. После этого он вылетает в Вену, где выступит перед кураторами музеев, и уже на следующий день снова прилетает в Нью-Йорк, чтобы принять участие в презентации первого планшета Microsoft под названием The Surface. Ланье охотно соглашается с тем, что он противоречивая натура; будучи научным сотрудником и исследователем в компании Microsoft, он был на «ты» с «Сергеем» и «Стивом» (соответственно Брин, основатель компании Google, и Джобс, душа и мотор компании Apple). Но на гонорары, получаемые за лекции, он субсидирует свою одержимость крайне экзотическими духовыми инструментами. После появления на гламурной презентации Surface он дал концерт на небольшой площадке в центре города, где играл на одном из таких инструментов.
Ланье все еще в игре отчасти потому, что виртуальная реальность в наши дни превратилась, по сути дела, в повседневную действительность. «Если посмотреть в окно, – говорит он, указывая на интенсивное движение вокруг Юнион Сквер, – вы не увидите ни одного автомобиля, который бы прежде не был сконструирован в системе виртуальной реальности. Любое транспортное средство, будь то самолет, поезд или автомобиль, сначала помещается в машину виртуальной реальности, где испытывается так, как если бы было чем-то реальным».
Я спросил у Ланье о его решении поднять восстание против своих собратьев интеллектуалов, создавших Веб 2.0.
«Я думаю, мы изменили мир, – отвечает он, – однако безответственно полагать, что мы не должны быть настроены самокритично и быть суровы и строги к себе».
Например, говорит он, «я одним из первых защищал свободу информации». Это своего рода мантра того движения, которое считало, что нормально красть, заниматься пиратством и скачивать творческие произведения музыкантов, писателей и других художников. Ведь все это просто информация – нули и единицы.
Одно из оснований, на которых Ланье критикует цифровую культуру, заключается в том, что сам способ передачи оцифрованной информации на некоем глубинном уровне, по сути, предает то, что с его помощью передается. Возьмем музыку.
«MIDI, – писал Ланье о программе оцифровки, которая переводит музыку в двоичный код, состоящий из нулей и единиц, для последующей передачи – изобреталась с позиции музыканта, играющего на клавишном инструменте. Цифровые шаблоны отражали специфику игры на клавишах типа «нажимание» «отпускание». Это означало невозможность описания переходных и вибрирующих звуков и нот, издаваемых певцом или саксофоном. Эта программа могла описать только мозаичный мир клавишного инструмента, но не акварельный мир скрипки».
Весьма красноречивое высказывание, выделяющее Ланье в бесцветном мире речевого синтеза в духе HAL, в котором вращаются многие энтузиасты Веб 2.0. (HAL – это противный голос говорящего компьютера-гуманоида в пророческом фильме Стэнли Кубрика «2001 год: космическая Одиссея»). Но дезертиром Ланье стал не из-за того, что случилось с музыкой, а по экономическим соображениям. Я спросил у него, что именно подтолкнуло его к дезертирству.
Вот что Джерон сказал в ответ: «Я делал карьеру профессионального музыканта, и в какой-то момент начал понимать, что, делая информацию свободной, мы не отправляем звезд первой величины в очередь за пособием по безработице» (они по-прежнему получают большую прибыль от мировых турне и мега-концертов).
«Вместо этого мы обрекаем на очередь за пособием представителей среднего класса – весьма многочисленную группу людей. Внезапно мы стали свидетелями появления еженедельного, если не повседневного, ритуала: «Нам надо организовать сбор средств, потому что у такого-то менеджера закрывшейся большой студии серьезное онкологическое заболевание, а он не имеет страховки. Нужно собрать деньги ему на операцию».
«Я понял, что общество организовано очень глупо, что положение безнадежно, а виноваты в этом мы. Меня как током ударило, когда я осознал, что наша система не работает. Мне кажется, можно провести аналогию с участью коммунизма, когда на каком-то этапе просто приходится признать, что эксперимент не удался».
Например, его объяснение принципа работы переводческой программы Google – наглядный пример того, как гигант просто забирает (или «присваивает без компенсации») и монетизирует работу множества людей. «Один из волшебных сервисов, доступных в наш век – это автоматизированный перевод. Вы загружаете в свой компьютер текст на английском языке от Google и получаете его перевод на испанский. К этому чуду современного машинного интеллекта можно подходить двояко. Чаще всего пользователи приходят в неописуемый восторг от наличия магического искусственного интеллекта где-то на небесах или высоко в облаках, который умеет переводить тексты, и за это чудо не нужно платить.
Но есть и другой способ взглянуть на то, что происходит в данном случае, и это будет правильно в техническом смысле. Собирается масса информации от настоящих, живых переводчиков, переводящих разные фразы – гигантский массив информации – а потом, когда нужно перевести конкретный текст, осуществляется поиск данных в этом огромном массиве, и в итоге вы получаете коллаж из ранее выполненных переводов».
Так это гигантская поисковая операция по выборке нужной информации?
«Да, это колоссальная операция, и она во многом подобна тому, что делает Facebook. Это продажа людям их самих или их трудов (покупательских привычек, самоидентификации с прицелом на рекламу и т.д.). В случае с переводом текстов вы получаете результат, который кажется магией или волшебством, хотя реальным (а не виртуальным) переводчикам не оплачивают их работу – ее просто присваивают. Но отнимая у книг их реальную стоимость, вы фактически душите экономику, сжимаете ее».
Так же, как сверхбыстрые вычисления и обработка информации породила фондовые рынки, на которых торговые операции совершаются за наносекунды с помощью хеджевых фондов? Достаточно вспомнить «мгновенный обвал», «лондонского кита» и даже Великую рецессию 2008 года!
«Как раз об этом я пишу в своей новой книге под названием «Участь власти и будущее человеческого достоинства» [The Fate of Power and the Future of Dignity]. Акцент в ней делается не столько на бесплатных музыкальных файлах, сколько на финансовом мире. В ней говорится о том, что сервис по обмену файлами и хеджевый фонд – это, по сути, одно и то же. В обоих случаях тот, у кого самый большой и мощный компьютер, может анализировать работу всех остальных людей к собственной выгоде и сосредоточивать в своих руках богатство и власть. Но эти люди богатеют за счет того, что пускают ко дну всю остальную экономику. Мне кажется, это колоссальная ошибка нашего времени».
Ошибка нашего времени? Смелое заявление! (как сказал один из героев фильма «Криминальное чтиво»).
«Я думаю, что именно поэтому возникновение социальных сетей совпало по времени с гибелью среднего класса вместо умножения общего благосостояния, что должно было бы на самом деле произойти. Если вы утверждаете, что мы создаем информационную экономику, помимо обесценивания информации, то мы утверждаем, что таким образом экономика разрушается и губится». Ланье проводит дерзкое сравнение между технократическим утопизмом, появлением машин виртуальной реальности и Великой Рецессией. Он высказывает мысль о том, что мы доверяемся несерьезным рекламным трюкам – нанобайтам Больших данных, которые умаляют личность и человеческое достоинство. Возможно он – первый популист Силиконовой долины.
«На мой взгляд, ничем не обеспеченная ипотека с избыточной задолженностью – то же самое, что и музыкальный файл, становящийся жертвой пиратства. Это чья-то стоимость, многократно скопированная к выгоде некой удаленной стороны. В случае с музыкальными файлами выгоду получает рекламный шпион вроде компании Google (которая монетизирует историю поиска), а в случае с ипотекой выгоду извлекает некий управляющий фондом недвижимости. Но в обоих случаях все риски и стоимость распыляются среди простых людей, а средний класс и, что еще хуже, вся экономика в целом проседает ради обогащения горстки предприимчивых людей».
Правда, у Ланье есть и другие счеты с технократическими утопистами. Они не только приводят всю экономику к краху, но и делают посмешище из духовности, воздавая славу так называемой «сингулярности» и поклоняясь ей. Иначе она называется «Восхищение (или вознесение) неформалов» (Nerd Rapture). Это вера в то, что растущее быстродействие и мощь компьютерного интеллекта вскоре приведет к появлению у машин «искусственного интеллекта», человеческого разума или сознания», и что мы сможем загружать в машины свои цифровые копии и таким образом достигать бессмертия. Некоторые считают, что это произойдет уже в 2020 году; другие отодвигают сие знаменательное событие на 2045 год. Один из главных пропагандистов сингулярности Рэй Курцвейл недавно обсуждал на Национальном общественном радио свой план цифрового воскрешения собственного умершего отца.
Некоторые бывшие коллеги Ланье, создававшие с ним «Веб 2.0», которым он в целом симпатизирует не без доли жалости, всерьез относятся к этому предсказанию. «Первые люди, реально сформулировали данную идею примерно в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов, и я тогда активно участвовал в их дискуссии. Мне кажется, это один из способов истолкования технологического прогресса, при котором люди отказываются брать на себя ответственность, – говорит он. – 'Да это все делает компьютер – при чем тут я? У нас больше нет среднего класса? В этом виноват не я, а компьютер!'»
«В прошлом году я разговаривал с Вернором Винджем [Vernor Vinge], который изобрел термин 'сингулярность', – вспоминает Ланье, и он говорил: «Некоторые люди воспринимают это как нечто уже свершившееся», а затем добавил: «Слава Богу, я не из их числа».
Другими словами, даже для одного из создателей понятия «сингулярность» это пока еще лишь мысленный эксперимент, а не реальность и даже не билет по спекулятивной цене на поезд, мчащийся к бессмертию в виртуальной реальности. Это чистой воды сюрреализм!
Ланье говорит, что будет считать эту идею своеобразной религией, «если только, конечно, взбесившиеся машины, вышедшие из-под контроля, всех не уничтожат».
«Скайнет! – восклицаю я, вспоминая о машинах-злодеях из фильмов о Терминаторе. Наконец-то мы дошли до политики, где, как мне кажется, прозорливость Ланье проявляется в полной мере. Именно политика может способствовать его превращению в цифровой прототип персонажа Ле Каре. Еще в начале века Джерон выделил один выдающийся аспект новой веб-культуры – радушное принятие анонимных комментаторов – как одну из главных угроз для политического диалога и самой политической системы. В те годы это возражение казалось некоторым перегибом. Но он разглядел в анонимности ядовитое семя. Это не игра в прятки, а, фактически, выставление напоказ уродства человеческой природы под анонимными экранными масками или никами – предвосхищение и реализация власти черни или толпы. Это не развитие демократии, а возврат к племенному строю и межплеменным отношениям.
На исполнение данного пророчества ушло некоторое время – несколько лет понадобилось для того, чтобы данный способ общения вытеснил политическую дискуссию и привел к деградации политической культуры, изгнав всякую двусмысленность и ознаменовав отход от двоичного кода. Медленно, но верно, он превращает наших сограждан в преисполненных ненавистью троллей.
Удивительно то, что эта мысль впервые посетила Ланье, когда он разглядел тролля в себе самом, как откровенно мне признался. Например, он обнаружил, что испытывает постыдное удовольствие, когда кто-то из знакомых ему людей подвергается нападкам в Интернете. «Я определенно заметил в себе эту склонность, – вспомнил он. «Мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, как нам хотелось бы думать. Поэтому, когда вспоминаешь этого жалкого парня из Техаса под именем Violentacrez, которого только что изгнали с сайта– не знаю, следили ли Вы за этой историей?»
«Да, я в курсе». Violentacrez – это экранное имя или псевдоним печально известного тролля на популярном сайте Reddit, который «прославился» тем, что размещал фотографии плохо одетых несовершеннолетних девочек, а также нескончаемый поток расистских высказываний, порнографии, сцен насилия и т.д. Репортер портала Gawker.com, раскрывший его подлинное имя и осрамивший его на весь Интернет, вызвал испуг и оцепенение у некоторых завсегдатаев портала Reddit, которые считали, что анонимность неотделима от свободы слова.
«Оказалось, что Violentacrez – это мужчина средних лет, у которого больная жена, и который чем-то напоминает Вальтера Митти – человека, желающего что-то значить в этом мире, жаждущего, чтобы в его жизни пробежала ницшеанская искра».
Пожалуй, Ланье единственный, кто приписал человеку под псевдонимом Violentacrez ницшеанские устремления. «И он мало чем отличается от любого из нас. Разница только в том, что он напугал и, возможно, обидел многих людей».
В этом вся разница, и он мог бы это сделать без анонимного экранного имени, или вообще этого не делать.
И здесь Ланье говорит нечто примечательное и зловещее о потенциальных опасностях анонимности.
«Это именно то, что все время меня пугает. На протяжении всей человеческой истории просматривается способность людей застывать в одном состоянии, становиться подобными социальным лазерам жестокости. И эта способность никуда не исчезает».
«Социальным лазерам жестокости? – переспрашиваю я.
«Я только что придумал этот термин, – говорит Ланье. «Когда все соединяются в своей злобе, это напоминает мне жестокий луч лазера… Посмотрите, что мы творим в современном мире. Все боятся экономического обвала и объединяются в эти мгновенно созидаемые и непостоянные социальные сети, провоцирующие к массовому действию. Вам это о чем-то говорит? С моей точки зрения, это прелюдия к потенциальной социальной катастрофе. Пожалуй, я лучше рискну ошибиться, чем буду замалчивать горькую правду».
Здесь он говорит уже не как «крот» из романа Ле Каре, а скорее как пессимистично настроенный американский интеллектуал, совершающий экскурс в тридцатые годы прошлого века и критикующий компартию, из которой недавно вышел, подобно Уиттакеру Чемберсу.
Но то, что Джерон сказал после этого, меня просто шокировало: «Я отношусь к этому болезненно потому, что эта социальная идея погубила большую часть моих предков в семьях обоих родителей, и мысль о том, что кто-то снова всех объединяет посредством цифровых сетей, просто невыносима».
Погубила большую часть Ваших предков в семьях обоих родителей?
Да, Вы не ослышались. Мать Ланье выжила в австрийском концентрационном лагере, но многие члены ее семьи погибли в ту войну, а многие члены семьи ее отца были убиты во время дореволюционных погромов в России, что вынудило его уцелевших предков и родственников искать убежище в США.
Мне кажется, это объясняет, почему его отец, восторженно-эксцентричный исследователь человеческой природы, воспитывал сына в пустыне штата Нью-Мексико – вдали от цивилизации и толпы с ее потенциалом линчевателей. Мы читаем о травле в Интернете, которая довела некоторых подростков в США и Китае до самоубийства. Сообщается также о хорошо организованных виртуальных сообществах линчевателей, формирующих «цифровой маоизм».
Он подробно рассказал мне о печальной судьбе семьи его отца в России. «Одна из теток отца утратила дар речи после того, как выжила во время погрома. Ее сестру зарубили саблей фактически у нее на глазах, когда она пряталась под кроватью. Дар речи к ней так и не вернулся до конца жизни».
Призрак полного онемения и оцепенения преследует Джерона повсюду. Погром осуществляется «толпой» – вот истинная суть и ужасное олицетворение этой пресловутой «мудрости толпы». Можно сказать, что это еще больше убедило Ланье в том, что молчать нельзя, нельзя оставаться немым и безгласным. Вот он и выступает против цифрового варварства и сожалеет, что способствовал его появлению на свет.
Перевод Игоря Поспехина
Комментариев нет:
Отправить комментарий